Иванович вбежал в операционную, задыхаясь от быстрого бега, – Моемся, экстренная у нас!
– Что у нас? – быстро спросила Ада, готовя для доктора раствор для обработки рук и доставая стерильную одежду.
– Главного везут.
– Не поняла, – Ада пристально посмотрела на Анатолия Ивановича, – Владимира Максимовича?! Что с ним произошло?
– Машина сбила, говорят, прямо у ворот больницы. Гады малолетние, прохожие видели, что молодёжь была в машине и за рулём такой же мажор, на дорогой тачке, такие ведь за людей никого не считают и жизнь чужую ни во грош не ставят, – торопливо отвечал хирург, облачаясь в поданную Адой стерильную одежду.
– Всё очень тяжело там. Сейчас ещё наши подойдут. Сделаем всё, что можем. Давай, девочка, не подведи сегодня, надо спасать Владимира Максимовича, таких руководителей ещё поискать. Он эту больницу с нуля поднимал. Сам на стройке работал, и мы с ним, носилки таскали с мусором строительным, помогали, молодые ещё. Раньше ведь так было… Ну, вперёд, едут уже.
В операционную быстро ввезли каталку, на которой лежал без сознания человек, покрытый окровавленной простынёй. Бригада стояла наготове. Зажёгся яркий верхний свет бестеневой лампы. Загудели приборы. Анестезиолог склонился к пострадавшему.
***
Поздно вечером Ада прокралась в реанимацию. В палате, где лежал главный врач, находился дежурный доктор и медицинские сёстры. Ада остановилась в тёмном углу коридора, откуда её было трудно заметить, она же, сквозь стеклянную стену палаты видела всё. Ей хотелось попасть внутрь, прикоснуться к пациенту, помочь ему, отдать свою силу, но она не могла вот так, запросто, появиться там. Тем более эти слухи, что успела распустить по больнице Олеська, уже сделали своё дело, и на Аду стали посматривать настороженно, с опаской.
Некоторые заговорили о том, что она псих и специально убивает каким-то образом своих пациентов, не зря ведь она так часто навещает их после операции, словно ждёт их смерти. Дурная слава распространяется быстро и бежит вперёд человека, так было и тут. Но Аду это не смущало, за столько лет она привыкла. Вот только одна мысль тревожила её – как бы ей сейчас помочь Владимиру Максимовичу? Ада понимала, чувствовала, что без её силы он не выживет, не выкарабкается. Но если её увидят рядом с ним, то точно прогонят, ведь по сути, она и не должна тут находиться. Что же делать? Что же делать?
Медсёстры вышли из палаты, одна из них ушла на пост, другая вышла из отделения. Дежурный врач прошёл в следующую палату.
– Это шанс, – поняла Ада и быстрой незаметной тенью скользнула в палату.
Стремительно подойдя к постели больного, она закрыла глаза. Она понимала, что ей нужно будет сосредоточиться быстро, некогда заниматься подготовкой, времени у неё очень мало. Ада наклонилась к лежащему на кровати мужчине и вгляделась в его лицо. Глубокие чёрные круги залегли вокруг его глаз. Симптом очков или, как его ещё называют, глаза енота – тревожный признак, в данном случае говорящий о переломе костей свода черепа. Владимир Максимович был в очень тяжёлом состоянии.
Ада прикрыла глаза, распростёрла руки над больным, находящимся в коме, приборы вокруг загудели сильнее. Мелкая дрожь пробежала по телу лежащего под простынёй человека. Ада монотонно забормотала слова, легонько касаясь ладонями тела больного, водя ими по простыне, а затем, поднимая вверх, будто вытягивала что-то с трудом из тела мужчины, вырывала некие невидимые глазу нити, которые сковывали, опутывали его члены, мешали дышать, жить. Ада рвала эти путы и сбрасывала вниз, под ноги.
Ох, как тяжело шло дело. Смерть уже начала осваиваться в этом теле, устраиваясь поудобнее, ища себе комфортную позу. Но какая-то мерзавка, невесть откуда взявшаяся тут, вдруг вздумала ей мешать. Смерть настолько опешила и возмутилась, что даже выглянула наружу, чтобы взглянуть на ту дурную и наглую особу, что посмела её потревожить. Ада уже ощущала это, но оттого, что времени у неё было мало, ей приходилось ускорять процесс, и она просто разрывалась, выкладывая все свои силы на борьбу со смертью, которая уже успела почувствовать себя в этом теле хозяйкой. Руки Ады пылали огнём, по спине бежали ручейки пота, и рубашка взмокла, прилипнув к телу, в глазах темнело, борьба была сложной. Но ещё чуть-чуть и она победит смерть, вытащит её из этого тела, ещё немного, пожалуйста…
– Что вы тут делаете?! – раздался вдруг резкий окрик за её спиной.
Ада вздрогнула, медленно приоткрыла глаза, и обернулась, ноги не слушались её, тело потрясывало от перенапряжения, всё плыло кругом.
– Опять вы? – голос дежурного врача звучал резко и грубо, – Что вы повадились ходить к нам? Кто вам позволил входить в отделение? Немедленно покиньте палату и вернитесь на своё рабочее место.
Ада подняла глаза на врача.
– Прошу вас, – попыталась уговорить его она, губы пересохли, и язык стал большим и неповоротливым, ей казалось, что она потеряет сейчас сознание, – Дайте мне всего одну минуточку, я просто очень переживаю, я лишь хотела навестить Владимира Максимовича.
– Никаких «навещений», человек в очень тяжёлом состоянии, вы что, сами не видите? Уходите немедленно, либо я завтра же пишу на вас докладную!
Ада, стиснув зубы, взглянула в последний раз на кровать, где лежал их главный врач и тихо шепнула:
– Простите меня, я очень старалась…
Смерть, выглянувшая, было, из тела и испуганная тем, что кто-то решил отнять уже полученную ею добычу, вновь успокоенная вернулась в тело и удобно расположилась там.
Ада медленно прошла мимо дежурного и вышла из отделения. На тёмном лестничном пролёте она присела на ступеньку, стянула с головы медицинскую шапочку, и, опустив голову на руки, разрыдалась.
– Я больше так не могу, я устала, не могу, не могу…
Рыдания сотрясали маленькое хрупкое тело и рыжие пряди волос, смешно торчащие во все стороны, вздрагивали в такт, и в темноте казалось, что они становились постепенно кроваво-красными.
Глава 11
– Пора, – Ада с тёмным лицом, опухшим от слёз, бросала вещи из шкафа на кровать.
Гадриэль молча наблюдал за хозяйкиными действиями, сидя на спинке кровати на задних лапках и держа в передних кусочек сыра, в который он время от времени вгрызался острыми зубками, и, довольно похрюкивая, с наслаждением ел.
– Я больше не могу, пора менять город, – продолжала Ада жаловаться крысу на положение дел, – Тьма в этот раз совсем обнаглела, творит такое… Она становится всё более и более алчной и кровожадной. Если раньше она забирала себе в жертву только тех, кто заслужил это, то сейчас она просто творит беспредел.
– Да, беспредел! – воскликнула Ада и подняла руки к небу.
Крыс закивал и откусил от сыра большой кусочек.
– Вот почему она забирает Владимира Максимовича? Что он сделал? Ведь это чудесный человек! И ему ещё жить да жить бы, но… Она крепко вцепилась в него. Я могла бы ещё побороться. Я же пыталась, пыталась!
Ада вновь разрыдалась, в бессилии опустившись на пол с кардиганом в руках, который не успела сложить. Она отбросила его в сторону раскрытой дорожной сумки и спрятала лицо в ладонях. Крыс быстренько доел свой сыр, и, дожёвывая на ходу, спустился со спинки кровати и вскарабкался на плечо Ады. Прижавшись к её щеке, он сморщил свой нос и пискнул, сочувствуя её горю.
– Ничего, Гадриэль, прорвёмся, правда? – подняла заплаканное лицо Ада, – Мы же всегда выходим из всех передряг. Просто пора уходить из этого города, как и из многих других. Что ж, городов в нашей необъятной много, нам есть куда ехать, какой-то из них нас всё равно приютит.
И Ада, утерев слёзы, продолжила складывать вещи в сумку. Закончив с этим, она налила себе в чашку горячий чай и села у окна, глядя, как пожелтевшие вишни в палисаднике качаются под порывами ветра.
– Мне нравилось здесь. Посидим на дорожку, Гадриэль.
